VII. Павловские Александр Дмитриевич (1857–1946) и Лидия Ефимовна, урожд. Филипченко (1860–1908)

Лидия Ефимовна Филипченко – самая младшая из "Ефимовичей", и самая красивая из сестёр. Разница в возрасте между сёстрами была большая. Настолько большая, что старшая сестра Александра, в 18 лет оставшись вдовой и матерью двух детей, выкармливала грудью младшую сестру и своего сына. Родилась Лидия в военном поселении Новоселицы Новгородской губернии, где отец её, Ефим Иванович, служил штаб-лекарем Аракчеевского кадетского корпуса. Она была совсем маленькой, когда он умер от заражения крови. Помогал матери Елене Николаевне в воспитании младших сестёр старший сын Александр Ефимович. Одно время Лида с матерью жила у брата в его имении Злынь Орловской губернии, сюда после окончания Смольного института приехала и средняя сестра Вера. Дочь Лидии Ефимовны, Ксения Александровна Карышева, в своём рассказе о родителях пишет:

"…моя мать – была вольнослушательницей Бестужевских курсов и через тётку Марию /Павловскую/ познакомилась с моим отцом. Мать была красавица – красива настоящей русской красотой. Неуловимое очарование исходило из её спокойных глаз, тихой улыбки, плавных движений и вальяжной поступи…"

"Отец мой, Александр Дмитриевич Павловский, страстно полюбивший маму, добивался разрешения жениться на ней. Бедность отца, низкое происхождение, неустроенность (студент) являлись препятствием к женитьбе на матери. Как не завоёвывал отец свою любимую, да и мать не оставалась равнодушной к молодому пылкому, подающему "надежды" студенту – семья не соглашалась на домогательства "семинариста", отец получал отпор от старшего брата матери Александра – бывшего главой семьи" (Карышева К.А. Моя мать Лидия Ефимовна Филипченко. Ксерокопия из архива Большаковой Т.Д.)

Александр Ефимович, как старший в семье, был против замужества сестры, но как он не сопротивлялся, любовь пробила дорогу к непреступному сердцу брата:

"Случилось так, что мать заболела воспалением лёгких и эндокардитом и была при смерти. Отец, будучи уже студентом 4-го курса Военно-медицинской академии, не отходил от неё дни и ночи, приглашал профессоров, забросил учёбу и вырвал мать из рук смерти. Когда мама стала поправляться, она дала отцу согласие выйти за него замуж. Александр Ефимович, тронутый любовью молодых людей, согласился, наконец, на их женитьбу, – "он выстрадал и заслужил её", – сказал он. Он помог и материально моему отцу в первый год их семейной жизни" (Там же).

Можно позавидовать страстной настойчивости Александра Дмитриевича в завоевании руки Лидии Ефимовны, ведь женился он совсем молодым студентом. С такой же целеустремлённостью Павловский достигал больших высот и в медицинской науке, он был талантливым человеком.

"Осенью 1886 г. я был по конкурсу избран и командирован Военно-медицинской академией за границу на два года для приготовления к профессорскому званию. По действующему Уставу врачи, оставленные по конкурсу при Академии на 3 года "для усовершенствования" и откомандированные затем (тоже по конкурсу) за границу, пользовались полной свободой, как в выборе страны, так и лабораторий и клиник для научных занятий. Они получали 400 руб. жалованья и один раз в год обязаны были представить Академии отчёт о своих занятиях" (Павловский А.Д. Медицина на Западе в годы 1886-1889. Журнал Агапит №12 2000. Приложение).

Т.Д.Большакова уточнила, что её деду поездку частично пришлось финансировать самому: "он занял 2000 р. у проф. Мультановского, долг отдавал чуть ни 10 лет – уже сыну покойного. После пребывания в Европе и возвращения в Петербург Павловский блестяще защитил докторскую диссертацию. Плодотворными были годы с 1889 по 1912, когда Александр Дмитриевич заведовал кафедрой хирургической патологии и терапии Киевского университета св. Владимира.

Позднее, в 1913 г., в день 30-летия научно-педагогической деятельности А.Д.Павловского, его ученики, коллеги и друзья преподнесли ему адрес, в котором говорилось: "Ещё задолго до приезда Вашего в Киев, имя Ваше было известно в Институте Пастера в Париже и в лабораториях Медико-хирургической академии в Петербурге. Явившись в Киев с широким научным кругозором и высокой эрудицией, проникнутый новыми в то время идеями бактериологии и асептики, Вы стали первым проповедником этих научных истин…"

"Но главную свою цель Павловский видел в создании Бактериологического института, задачи которого он определял, прежде всего, как исследование и производство лечебных антитоксических сывороток /…/ В 1894 г. по его инициативе в Киеве было основано Общество по борьбе с заразными болезнями" (Там же). Одним из учредителей Общества был известный меценат Лазарь Бродский, который "…финансировал 2-ую поездку деда к Пастеру за дифтерийной сывороткой, которую он ещё сам же и улучшил. Особняк для этой работы выделили купцы, лошадей – гвардейский полк под командованием Гоголя-Яновского" (Из письма  Большаковой Т.Д. (внучки Павловского А.Д.) от 23/10-2005 г.)

"Тогда же он (Павловский А.Д.) организовал при своей клинике сывороточную лабораторию, где в обстановке "более, чем скромной" была приготовлена и применена первая в России противодифтерийная сыворотка. Проявив уникальные организаторские способности, Павловский находит благотворителей в лице известных меценатов братьев Бродских. И осенью 1896 г. в Киеве происходит открытие двух созданных Павловским А.Д. учреждений – Бактериологического института и Пастеровской станции для антирабических прививок".

"В годы Первой мировой войны Павловский организует и возглавляет крупнейший Киевский госпиталь Красного креста, где оказываются все виды помощи раненым и где так пригодились его глубокие знания бактериологии" (Павловский А.Д. Медицина на Западе в годы 1886-1889. Журнал Агапит  №12 2000 Приложение). Более подробно в другом публицистическом издании рассказывается, что: "Начальником госпиталя Красного Креста был назначен профессор Александр Дмитриевич Павловский. Именно в этот период им была написана одна из актуальных статей по военно-полевой хирургии, посвящённая диагностике и лечению газовой гангрены… Такой клиникой, где достижения бактериологии служили хирургии, стал возглавляемый им госпиталь" (Виленский Ю.Г. Доктор Булгаков. Киев 1991 Здоровье с. 52).

Без энтузиазма встретил Александр Дмитриевич события 1917 года, ему были чужды насилие и террор большевистской власти:

"Октябрьские события Павловский встретил в возрасте 60 лет. Революционная действительность оказалась для него, поборника идей человеколюбия, абсолютно неприемлемой, и как ни мучительна была для него мысль об эмиграции, в 1919 г. он вынужден был оставить свою лабораторию, клинику, пациентов, друзей и уехать за границу" (Павловский А.Д. Медицина на Западе в годы 1886-1889. Журнал Агапит  №12 2000 Приложение).

Из письма Татьяны Дмитриевны Большаковой: "В 1919 году многие профессора Киевского, Одесского и Новороссийского университетов уехали из страны. А.Д.Павловский к дочери (Ирине Александровне. – Б.Ф.) в г. Сороки (Бессарабия, Румыния)"

Уклад семейной жизни профессора Павловского строился на староинтелигентных устоях, а брак с Лидией Ефимовной складывался в любви и согласии. У них было много детей: в 1880 г. родилась дочь Татьяна, в 1881 г. – Ксения, в 1883 г. –  сын Дмитрий; в 1888 г. родилась дочь Ирина, а в 1885 г. – сын Георгий; был и приёмный сын – Коля. Но как не печально инфекционные болезни не миновали детей Павловских и они тоже умирали. Во время пребывания в клиниках Германии, когда Александр Дмитриевич стажировался на лечении туберкулёза, они потеряли сына Дмитрия: "Для меня эта работа окончилась трагически: у меня погиб от острого туберкулеза лёгких мой четырёхлетний сын. Должно быть, я затащил туберкулёзную культуру домой /…/ Так принёс я в жертву науке и своему честолюбию моего сына" (Павловский А.Д. Медицина на Западе в годы 1886-1889. Журнал Агапит №12 2000. Приложение с. 6). Второе горе Павловских связано со смертью 10-летней дочери Лидии от скарлатины.

Занимаясь исследованием истории жизни рода Филипченко меня не столько удивляла преждевременная смерть взрослых членов семьи, сколько детская смертность. Прежде всего, поражал факт вымирания детей в семье Александры Ефимовны – из 17-ти выжило только 8-мь. Я не понимал, почему в семьях образованных людей дети умирали так часто. Недоумение как-то рассеяла Татьяна Дмитриевна,  высказав мнение: "Бог дал – Бог взял" – вот психология того времени, а растили детей в этих семьях отнюдь не "лично", а с помощью прислуги". Когда умер Ефим Иванович Филипченко было ясно, что при операции на шее были нарушены элементарные правила стерильности и асептики, и он умер от заражения крови. Но когда ушла из жизни по аналогичному случаю Ася Карышева, я впервые услышал от Татьяны Ильиничны об одной из причин её преждевременной смерти: "Умерла сестра моя Ася. Умерла от общего заражения крови, и не было лекарства, чтобы её спасти. Никаких антибиотиков тогда не существовало, не было даже вульгарного стрептоцида. Он появился только на следующий год". Я тотчас вспомнил и смерть моего старшего сына Игоря, он умер в дороге по той же причине, из-за несвоевременного лечения антибиотиками. Причина – отсутствие лекарств.

Не берусь судить о состоянии медицины и детской смертности в те далёкие годы. Но по словам Павловского: "В Европе XIX в. мы были в медицине отсталым народом", и я ни капельки не сомневаюсь в компетентности Александра Дмитриевича в вопросах бактериологии, уж он-то досконально знал всё об инфекционных болезнях. Надо полагать, что дети в семьях предков умирали не из-за несвоевременного установления диагноза, а из-за отсутствия эффективных лекарственных препаратов. По-видимому, фармацевтика той эпохи существенно отставала от шагнувших далеко вперёд основ бактериологии, изучению которой посвятил свою жизнь Александр Дмитриевич. Я думаю по той же причине не смогли спасти жизнь и Лидии Ефимовны от острого перитонита – не было антибиотиков. Не случайно, много лет спустя, её дочь – профессор Ксения Александровна, понимая важность этой проблемы и помня трагедии своей семьи, не раз возвращалась к вопросам разработки и апробации новых лекарств. "Характерная деталь – каждое новое лекарство Ксения Александровна пробовала, прежде всего, на себе (!), выясняя, таким образом, наличие или отсутствие побочных явлений. Результатом этих экспериментов были её научные работы, такие, к примеру, как: "Побочные явления, развивающиеся при лечении антибиотиками" (Вестник венерологии и дерматологии, 1956, №3) (Карышева Т.И. Профессор Ксения Александровна Карышева. Машинопись из архива Большаковой Т.Д.)

В семье внуки называли Павловского ласково-уменьшительным именем "Дедик", впрочем, так называли его и дочери. Вспыльчивый по натуре, он в ситуациях, особенно касающихся лечения близких родных, – и связанных с асептикой, – мог допустить резкие нелицеприятные слова. Так однажды он наговорил своей тёще – Елене Николаевне Филипченко дерзостей, когда та пыталась лечить дочь Лидию народными средствами. Обидевшись Елена Николаевна уехала к сыну – Михаилу Ефимовичу, в Городище. Рассорившись – семьи Павловских и Филипченко – не общались много лет и брат с сестрой помирились лишь на похоронах матери в 1903 г. в Петербурге. Лида была самой младшей в семье и естественно этим объясняется привязанность матери, Елены Николаевны к дочери. С переездом Павловских в Киев в 1889 г. она жила вместе с ними. Этот период жизни был для Лидии Ефимовны наиболее плодотворным: она увлеклась литературной деятельностью, писала небольшие рассказы и повести, печатавшиеся в журнале "Киевлянин" под псевдонимом Леонид Верховский. На материалах, привезённых А.Д.Павловским из поездки по Волге (совместно с Витте), Лидия Ефимовна написала историческую монографию "Холерные годы в России", удостоенную премии "Общества Нестора Летописца". Для своего времени она была женщиной достаточно успешной и востребованной.

На полученные деньги за литературный труд, Лидия Ефимовна купила в Боярке участок земли под дачу и занялась изучением птицеводства. Вызывают интерес две ссылки на дачу Павловских, упоминающиеся в двух разных источниках и совпадающих по времени. Но было это позже – во время гражданской войны 1918-1920 годов. Татьяна Ильинична Карышева – внучка Лидии Ефимовны, вспоминала:

"После трудной зимы 1918-го года решили мы поехать в Боярку, поглядеть цела ли дача. Дача была в целости. На её территории стояло шесть домиков, которые ещё бабушка Лидия Ефимовна сдавала дачникам (в том числе семье Карышевых) и в которых в годы войны (I-ой) мама (К.А.Карышева. – Б.Ф.) открыла санаторий для туберкулёзных больных, что помогло ей встать крепко на ноги. Все домики были в порядке и вскоре наполнились детским смехом и звонкими голосами. Красный крест открыл здесь детскую колонию. Это были дети 1-ой украинской школы Киева, в которой преподавание шло на украинском языке. У них был хор, которым руководил Филип Емельянович Козицкий – будущий председатель по делам исскуств Украины. Мы жили в отдельном домике, но с детьми этими дружили и песни с ними пели, почему на сохранившейся фотографии мы все одеты в костюмы, похожие на украинские" (Карышева Т.И. Платон Константинович Линниченко. Машинопись из  архива Большаковой  Т.Д. с. 9).

В другом описании – о жизни и творческом пути выдающегося художника-графика и общественного политического деятеля в эмиграции Виктора Цымбала, говорится, что недалеко от Киева, в Боярке была открыта колония-санаторий. И в том, и в другом случае называются разные инициаторы открытия: "У Боярській лікарні головним лікарем працювала Віра Олександривна Матушевська. За її порадою, дитячу колонію-санаторій організовували в будинках, покинутих їхніми власниками" (Горинь Богдан. Туга Віктора Цимбала. Київ 2005 Пульсари с. 43). Среди имён детей, находившихся в колонии, упоминаются дети Цымбалов – Витя, Саня, Оля, Таня, а также двоюродный брат Тани Карышевой Глеб Краинский. И далее читаем: "Вихователем був Пилип Омельянович Козицький. В колонії він організував хор, ставили вистави, вечори художньой самодіяльності" (Там же).

Небольшое уточнение – в колонии жили ученики не 1-ой, а "2-ї Київської гімназії ім. Кирило-Методіївського братства". И ещё Т.И.Карышева добавляет, что: "…Глеб Краинский постоянно жил у нас, ездил с нами на дачу. Мы с ним дружили" (Павловский А.Д. Медицина на Западе в годы 1886-1889. Журнал Агатит №12 2000 Приложение с. 24). Вот таким образом на Боярской даче Лидии Ефимовны когда-то пересекались детские пути-дороги Павловских и Цымбалов.

Но Лидия Ефимовна, собственно говоря, ранее использовала дачу для другой цели – в основном для изучения селекции и разведения новых пород кур. В области птицеводства её признавали авторитетным специалистом и в качестве эксперта приглашали на многие выставки по куроводству. К тому же она одна из основателей и первый председатель Киевского отдела Императорского общества птицеводства.

Лидия Ефимовна также состояла членом Общества любителей природы; читала лекции и писала брошюры о курах. Этим не исчерпывается общественная деятельность супругов Павловских. Так Александр Дмитриевич неоднократно избирался в Киевскую Думу (городское самоуправление), был Гласным от Лыбедского участка и членом многих комиссий Думы. Носил гражданский чин – действительный статский советник.

Как видно из воспоминаний родных, Лидия Ефимовна не отличалась крепким здоровьем. Заболев перитонитом в тяжелой форме, она умерла в возрасте 48 лет, в полном расцвете творческих сил. В "СПб ведомости" (№270, 1908 г.) был помещён некролог, посвященный её памяти. Похоронена Лидия Ефимовна в Киеве, на Байковом кладбище.

Во время гражданской войны судьба А.Д.Павловского сложилась драматично. Оторванный от родных стен университета он в последующие годы жил в Бессарабии, бывшей тогда частью Румынии, и "в почтенном возрасте работал там, пока мог, школьным врачом, испытывая лишения и унижения". Его внучка, Татьяна Ильинична Карышева, рассуждая о "проблеме выживания" поколения наших дедов и отцов, когда им приходилось скрываться или менять фамилии, либо уезжать в другие местности, либо отлеживаться в больницах и т.д., заметила между прочим: "…когда я думаю о том, что было бы, если бы Александр Дмитриевич не уехал, у меня мороз по коже. Дедик был ужасно невоздержан на язык и его замучили бы где-нибудь как Вавилова". В другом письме она аналитически разбирая генофонд предков, писала племяннику Дане Яневскому: "Дед Павловский тоже не был ангелом. Во всяком случае был вспыльчивый весьма. Может быть, мама этого не помнит, т.к. в Бессарабии он был уже старенький и ногами не топал и шлепки внукам не давал… А Филипченки были разные – бесконечно добрые, как Александр Ефимович и наша бабушка Лидия Ефимовна и очень деловые, как Михаил Ефимович, так что трудно определить где чей ген".

Как известно, в советское время запрещалось афишировать имена эмигрантов, даже прославивших Отечество, на них было наложено "табу". Были забыты и заслуги А.Д.Павловского в медицине. О себе он говорил: "Кроме меня, другого бактериолога-медика пока в России ещё не было. Кафедр бактериологии и лабораторий тоже ещё не было ни в одном русском университете, я был тогда наиболее осведомлённым и наиболее посвящённым в эту область науки исследователем" (Павловский А.Д. Медицина на Западе в годы 1886-1889. Журнал Агатит №12. 2000 Приложение с. 24).

Надо отдать должное его внучке, профессору Т.Д.Большаковой, она преодолела рутинные препятствия, прежде, чем фамилия деда была включена в медицинскую энциклопедию (БМЭ, Москва, Изд. Сов. энциклопедия, 1982, т. 18, стр. 225): "…я считала нужным вернуть отечественной медицине имя Александра Дмитриевича Павловского, погибшего нищим, больным, потерянным в 1946 г. в горах Румынии".

В Национальном музее медицины Украины экспонируются несколько интересных документов, связанных с жизнью и деятельностью А.Д.Павловского, переданных в 1998 г. Татьяной Дмитриевной директору музея проф. А.А.Грандо, в том числе и рукопись о командировке прадеда в Европу (1886-1889 г.г.)

Младшая его дочь Ирина Александровна Яневская, долгие годы ухаживавшая за отцом, писала 19.02.1946 г. сестре о периоде фашистской оккупации в Бессарабии:

"Не виноват он в том, что попал в горы. Он служил 2 года назад школьным врачом и ему дали, как всем чиновникам, приказ об эвакуации. С фашистами были шутки плохи. Предупредили, что немцы будут расстреливать остающихся. Вот и потащился несчастный старик в горы. Тогда-то он и начал терять разум… Деда от лагеря спасло только высшее образование и годы, приказ уже был готов".

И, наконец, еще одно письмо Ирины Александровны:

"Моя дорогая, любимая! Дедик умер…

Вам всем, его детям, внукам и правнукам приказал долго жить. Умер он 8 окт. в 8 ч. вечера, болеть начал с 15 февраля 46 г. до 20 мая лежал в постели, потом встал и ходил до 15 сентября, когда уже слег окончательно. Уремия его съела…"

Крепкий был старик, дожил до 89 лет. Он бы дожил до 100 лет, если бы не эти две войны и последняя голодовка… он всё рвался домой, в свой университет…"

Судьба семьи Александра Дмитриевича Павловского, в какой-то степени, схожа с судьбой семьи моего деда М.М.Филипченко. И мой дед, и Павловский – эмигрировали. И у того, и у другого – остались в Украине взрослые дети. И те, и другие отдают дань уважения своим предкам, восстанавливая из небытия их имена.