IV.6 Филипченко Игорь Михайлович (1924-1992) и Зинаида Мефодиевна ур. Станиславчик (1939 г.р.)

Игорь – мой старший брат родился в Антонинах, Хмельницкой области, 28 апреля 1924 г. В школу начал ходить в Шепетовке. Мама рассказывала, что интерес к рисованию у брата возник рано, до школы, и рисовал он, буквально, на всем: в альбомах, на газетных листах, на стенах и шкафах. Талант художника у него, как говорится, от Бога.

Сохранились его воспоминания о детских годах: ”Очень рано у меня начали проявляться способности к рисованию. Будучи ещё шестилетним ребёнком я так рисовал, что многие даже не верили. Меня тянуло изобразить что-нибудь с натуры. Однажды, когда я гулял с бабушкой возле ж.д. станции, вдали показался поезд, – у меня с собой были и карандаши, и блокнот, – я моментально стал срисовывать, чем немало удивил бабушку. Бабушка часто вспоминала этот случай…”

Начальное художественное образование он получил в Ростове-на-Дону, в студии при Грековском худучилище. Все остальное – навыки и мастерство, связаные с рисованием, приобреталось им самостоятельно, самоучкой, методом проб и ошибок. Свои детские годы он вспоминал с некоторой горечью: ”Ни я, ни брат мамы не боялись, но когда мы не слушались – она жаловалась отцу. А это – самое страшное. Больше всего на свете мы боялись отца. Ни слова не говоря, он как посмотрит на нас и расширит свои зрачки так, что чуть из орбит не выскакивают, мороз по коже, душа в пятки, мы как шелковые”. Согласен с братом, отец, действительно, подавлял нас своим жестким характером, за провиность он мог и всыпать по мягкому месту тонким ремешком, висевшим для устрашения на спинке кровати.

Мягкий по натуре, Игорь легко поддавался дурному влиянию ростовской улицы, славящейся детской преступностью. Попав в кампанию неблагополучных подросков, он дважды уходил из дому, бродяжничал, быстро усвоил привычки и жаргон беспризорного детского мира. Я думаю, как ”дамоклов меч” – боязнь наказания, была чуть ли не единственной причиной ухода брата из дома. У родителей хватило разума и мужества принять чрезвычайные меры, и мы в 1940 г. переехали в Проскуров. После Ростова в поведении отца многое изменилось, он стал мягче, если и сердился, то рукам воли не давал, сказывалось присутствие дедушки и бабушки Шерман, которые нас очень любили.

В Проскурове наша семейная жизнь протекала добропорядочно и спокойно. Игорь работал в чертежном бюро, куда его пристроил отец, а вечером учился в вечерней школе. Он был самым молодым учеником в великовозрастной группе, и, возможно, это обстоятельство заставляло его учиться не хуже других.

В эвакуации, в Усолье Молотовской области, куда нашу семью в 1941 г. забросила война, брат совершил, по тем временам, патриотический поступок – в 17 лет ушёл добровольцем на фронт. Окончил Яновскую Военную школу авиамехаников в г. Котельничи. Первое время служил на авиозаводе №1 им. Сталина (МАП) в г. Куйбышеве (ныне Самара), затем в марте 1943 г. в составе 593 штурмового авиаполка был отправлен на фронт. Фронтовую службу Игорь проходил оперативным дежурным по перелётам в штабе полка легендарного летчика-асса Покрышкина (трижды Герой СССР, ставший маршалом авиации).

Война окончилась в 1945 г., а Игорь продолжал служить в Венгрии. Только в феврале 1949 г. он прибыл в запасной полк, в г. Куйбышев для демобилизации. Отвыкший во фронтовом штабе от казарменной дисциплины, а после войны привольно служивший в Советской Армии заграницей, в Венгрии и Австрии, Игорь в Куйбышеве ушел в ”самоволку”. Последовали чреватые последствия. Его отдали под суд. Приговор был суров. Без скидок на фронтовые заслуги, он был осужден на 5 лет исправительных лагерей. Благодаря только маминым хлопотам, – она оббивала пороги московских властей, – и, учитывая её фронтовую биографию, Указом Верховного Совета Игорь попал под амнистию через два года.

Природный талант художника не раз выручал брата, создавая ему ряд привилегий: и в школе, и в армии, и даже в тюрьме. Приехав в 1951 г., после освобождения, к отцу в Сочи, он перепробовал разные варианты устроиться на работу. И опять выручило рисование. Без документа об образовании, Игоря принимают художником в редакцию газеты ”Сочинская правда”. С этого времени начинается его карьера профессионального газетного художника. Сохранилась папка сочинских работ брата: рисунки, каррикатуры. Особенно ему удавались карикатуры, высмеивающие пороки людей советского периода времени.

Переехав в 1957 г. в г. Винницу, где жила мама, Игорь много лет сотрудничал в областных газетах ”Винницкая правда” и ”Комсомольское племя”, в республиканской газете ”Молодь України”. За журналистские успехи в газетной периодике в течение 25 лет, он был принят в Союз журналистов СССР. Затем поступил в мастерские Художественного фонда Украины. Мир его художественных вкусов и увлечений был многообразным: от этикеток и плакатов, от дизайна в музеях Томашполя и Крижополя до монументальной смальтовой живописи на стенах зданий г. Винницы и г. Хмельника.

Игорь был увлекающейся натурой, и чем-бы он не занимался, у него все выходило на профессиональном уровне: художественная чеканка; карандашные и акварельные портреты и пейзажи; оформление книг; красочные картинки в сказках поэта Григория Усача; коллекционирование почтовых марок и конвертов. Загоревшись идеей организовать выставку писем и открыток фронтовиков войны 1941-1945 г.г., – брат собирал их в течение несколько лет, лично оформил весь дизайн выставки и представил для обозрения в краеведческом музее Винницы.

Игорь был страстным любителем книг, стены домашнего кабинета были уставлены стелажами и шкафами, в которых хранились книги по исскуству и истории, прозе и поэзии, живописи и архитектуре; альбомы репродукций и открыток и т.д. и т.п. Уверен – его библиотеке могли бы позавидовать многие исскуствоведы и библиофилы.

Но есть область изобразительного исскуства, где талант брата раскрылся особенно ярко – это создание книжных знаков – экслибрисов. В них он сумел отобразить многоликий мир профессий и интересов известных писателей и ученых, своих близких родных и друзей. Великая Отечественная война – крупнейшее событие века, одна из главных тем его экслибрисов. Пять миниатюр из них, вошли в альбом советских художников под названием ”Великому подвигу посвящено” (Бейлинсон Я.Л. Экслибрисы советских художников. Москва Изобр. исскуство 1985. Экслибрисы: 54, 55, 56,58, 88).

Экслибрисы Игоря экспонировались на международных выставках Англии, ГДР, Польши, Болгарии, Чехословакии. Его экслибрисы занесены в каталог XIX Международного конгресса по экслибрису, проходившего в 1982 г. в Англии, в Оксфорде. Для брата экслибрис не был предметом хобби, он книжные знаки творил и создавал, как произведение исскуства, и популярность его, как художника графических миниатюр, заключалась и в глубоком смысле рисунка, и в чистоте его исполнения. Известный авторитет по экслибрисам и страстный коллекционер Алла Григорьевна Берзинь из Риги писала Игорю:

”Рада Вашим успехам! Это очень здорово попасть в Лондонский каталог и выйти на международную арену! Это с одной стороны. А с другой – удивляться нечему. Вы – Игорь Михайлович – замечательный художник. Ваши книжные знаки тонкие, поэтичные, глубоко национальные, с юмором, превосходно сделанные и отлично отпечатанные.

В них жизнеутверждающая сила и гражданский пафос, в них бьётся сердце человека талантливого, много пережившего, неравнодушного, живёт его мысль. О Ваших работах можно говорить только в превосходной степени и они являются украшением любой коллекции. Поэтому нет ничего удивительного, что стали поступать заказы из-за границы. Рада за Вас!"

В архиве брата сохранилось всего 70 книжных знаков: они вошли в каталоги многих обществ экслибристов; экспонировались на 67 выставках в 28-ти городах СССР (это что мне известно). Друг брата, известный собиратель и пропагандист книжных знаков Алексей Семенович Зуев, составил список лиц, имеющих экслибрисы Игоря, и насчитал 389 коллекционеров. Отзывы о нём, как о создателе экслибрисов, и о его мастерстве, публиковались в более, чем 50-ти изданиях периодической печати городов, лежащих от Кольского полуострова до Чукотки. Уверен, что созданных Игорем книжных знаков было значительно больше, т.к. брат в этом отношении был доверчивым человеком, он отправлял заказчикам свои экслибрисы в одном экземпляре, надеясь на их честность оттиражировать и вернуть обратно. Увы! Его обманывали.

Игорь был удивительно щедрым человеком, эта черта характера делала его порою беззащитно уязвивым. Щедрость его души ощутила и наша двоюродная сестра Таня Филипченко из Ливана. В конце 1963 г., после переписки с дядей Васей, её отцом, и обоюдной договорённостью, Игорь помчался в Москву встречать Таню из Бейрута. Она прилетела в Советский Союз на учёбу. Посколько приём во все московские ВУЗ(ы) уже закончился, Игорь из добрых побуждений пригласил сестру в Винницу, где она успела поступить в медицинский институт.

Таня прожила у Игоря все 6 лет, пока училась в институте, и жила в семье брата, как родная сестра. Это не месяц, не два, и не три, и даже не год, и не два – это ровно шесть лет совместного проживания в одной семье, в одной квартире. Все бытовые заботы о Тане легли на плечи Игоря и Зины.

Игорь – мягкий по натуре человек, а Зина – простая украинская женщина с винницких Пятычан, позволили Тане быть хозяйкой в их доме, исполняли все ее капризы. Зина, стараясь угодить – готовила обеды, обстирывала и убирала и т.д. Игорь не был безукоризненным человеком, – он выпивал, и в нетрезвом виде, срываясь ”с тормозов”, мог позволить любую ”свинскую” выходку в отношении Тани. Возникали неприятные ”разборки”, но Таня не уходила в общежитие и продолжала жить у брата. Она обижалась – это правда. Как и другая правда – Таня привозила из Ливана подарки от дяди Васи и, будучи расчётливым человеком, без всякого стеснения считала их компенсацией за неудобства, причиняемые своим присутствием в его доме. Импортные подарки!!! Эти вещи в те годы были диковинкой в нашем обиходе, они гипнотизировали качеством и блестящими этикетками, убаюкивали и раслабляли самолюбие и, мне кажется, даже унижали наше достоинство, а Таня умело пользовалась ролью дарительницы.

Возможно, досадные строки в адрес Тани не стоило бы писать, если бы я не прочел письма Игоря дяде Васе. Пишу лишь для того, чтобы хотя бы с опозданием его обиды были произнесены вслух. Тем более, прожив шесть лет у Игоря с Зиной, Таня уехала в Ливан и забыла о них, как ”о старых галошах”. Так что не родной сестрой, как они считали, была она, а расчетливой квартиранткой. После отъезда Тани, дядя Вася какое-то время присылал открытки, потом и он перестал писать и поздравлять с днем рождения, с праздниками. Вероятно, и брат виноват, он от обиды замолчал. Прошло лет двадцать, прежде, чем я, нарушая ”обет молчания”, вопреки запрету Игоря, начиная с 1989 г., возобновил переписку с дядей Васей. Разум подсказывал, бабушка не для того нас разыскала, чтобы мы опять друг друга растеряли. К обоюдному удовольствию, мы обменивались письмами, и однажды, понимая обиды Игоря, он попросил: ”Напиши письмо Игорю с Зиной и передай им всем всего самого хорошего, особенно Игорю, пусть простит меня, мне очень тяжело”. В августе 1991 г. умерла тётя Таня, а в октябре не стало дяди Васи. Ушли они в мир иной, так и не узнав о поведении Тани и переживаниях брата. Через полгода, в марте 1992 г. умер Игорь. Как принято у добрых людей-христиан, слова соболезнования выразили все, кто его знал: товарищи по работе, родственники, друзья; промолчала только Таня, ни слова сочувствия... Теперь уж извините, я обиделся… за невежество. Бог ей судья!

Жизнь, прожитая Игорем, полна противоречий и драматизма. Черты его характера формировались не только в добропорядочной, интелегентной семье; на них отразились и школьные будни, и беспредел беспризорной кампании; в них вошли тяжким грузом фронтовая жизнь и привычки лагерной зоны. Отрадно одно – в суматохе жизненых коллизий он не растерял любовь к красоте окружающего мира, к изобразительному исскуству. Жизнь брата, это как панорама красок на палитре его мольберта, на которой смешались оттенки, от светлых до самых черных, со всеми полутонами. В его жизни были периоды творческого подъёма и спада, в его поведении сочетались, как достоинства, так и человеческие пороки. Губительно для здоровья и творчества было пристрастие к алкоголю. В периоды тяжелейших запоев, мы боролись всей семьёй с болезненным недугом брата и, чаще всего, выводили его из этого состояния. И всё же! Если на одну чашу весов положить пороки и недостатки брата, а на другую – его достоинства, то вторая чаша, бесспорно, перетянет первую с избытком.

Игорь женился в 1959 г. на Зинаиде Мефодиевне Станиславчик. Детей у них долго не было, и отцовские чувства брата были перенесены на моих детей – Вову и Сашу. Он любил их, а племянники его обожали, и кое-что от него переняли. Из области архитетектуры и черчения – это точно. Наши две семьи – это пример бескорыстной братской дружбы и взаимной поддержки, преданности и родственной близости. В критические моменты жизни мы помогали друг другу, не считаясь с материальными издержками. Для меня Игорь был более, чем брат, и, в некоторых случаях, заменял отца, внимания которого иногда не хватало. Он был заботливым отцом, очень любил Оксаночку, родившуюся в 1968 г., создал ей все условия для учёбы и получения высшего образования. Когда она заканчивала музыкально-педагогический институт, Игорь тяжело болел, но продолжал работать, т.к. семейное благополучие держалось только на его заработке. Начиная с 1982 г., на брата накатилась куча болячек: ишемическая болезнь сердца, мерцательная аритмия, сахарный диабет, тромбофлебит и гипертония. Его состояние здоровья поддерживалось стараниями заботливой Зины. Она чувствовала его недомогания и сердечные приступы на расстоянии, умело подсовывая вовремя ту или иную таблетку. О своём самочувствии Игорь писал нам в ноябре 1990 г.: ”Я почти не хожу, ноги чёрные, подкрадывается ампутация, которую моё сердце может не выдержать. Живу при помощи Зины, в треугольнике ”кровать – рабочий стол – ванная”. За пределами своей комнаты почти не бываю.

Но я продолжаю работать. Оказалось – у меня много друзей, или, как говорят, – мир не без добрых людей, – в беде меня не бросили, от чего я счастлив. Работу приносят домой. Делаю проэкты, эскизы, чертежи. Даже иногда приходится отказывать. Так что продолжаю содержать семью, мы, слава Богу, не нуждаемся.

И Зиночка моя постарела, замучил я её. Весь дом держится, благодаря Зине. Ведь Оксаночке еще учиться более года, она заканчивает институт (переходит на последний, 5-ый курс, по классу фортепиано)”

Ампутации Игорь избежал и прожил еще 1,5 года, он скончался 29 марта 1992 года, накануне дня моего рождения. Через 10 лет, разбирая архив брата, я обнаружил несколько неотправленных писем, одно из них адресовалось мне. Наверно накануне, а может быть в день смерти, или, буквально, в последние минуты жизни, Игорь писал:

”Здравствуй, дорогой мой братик Боря! Подумал, что надо тебя поздравить с Днём рождения, посчитал – и испугался!!! 65!!! А мы как-то привыкли, что ты Вечно Молодой! Боря – то, Боря – сё… А ты – старичок… Не обижайся, просто время так летит!!! Так я тебе желаю, будь ты здоров!!! Береги здоровье – дольше проживёшь! Я тебя очень люблю и желаю, что б ты никогда не докатился до такого состояния, как я… Тяжело, тоскливо, мучаю других и себя, и ничего нельзя сделать. Сдохнуть тоже нельзя – я ведь ”работаю!". Худо-бедно, а всех содержу и со страхом думаю, что они будут делать, когда я загнусь!?!?..."

Последнее письмо брата с желанием поздравить меня с днём рождения осталось недописанным. Под наплывом горьких мыслей, навеянных болезненным состоянием здоровья (фактически он был прикован к кровати), произошёл душевный надлом, он искал ответ на вопрос: ”Как дальше жить?" И не успел на него ответить…