Но не прошло и двух месяцев, как установилась Советская власть. Смена власти, как это не странно, позитивно отразилась на карьере дедушки. Видимо за короткое время он сумел завоевать авторитет среди сослуживцев. На общем собрании служащих 20 февраля 1919 г. тайным голосованием Михаила Михайловича Филипченко избирают Директором Департамента простых налогов, Комиссариата финансов Украинской Советской Социалистической Республики (Протокол общего собрания служащих Департамента окладных сборов от 20.02.1919 г. Копия. Из архива Филипченко М.В.). Из протокола собрания известно, что из 79 присутствующих на собрании за деда проголосовало 73. Какие чувства испытывал дед после избрания? Наверно двоякие. Поначалу удовлетворение, все-таки – директор департамента. Но затем полное разочарование. Введение Советами, так называемой, продразверстки, когда сверх установленной нормы изымался хлеб и фураж, вызвало резкое недовольство селян, и летом 1919 г. Украину охватило восстание против Советской власти. Дед, бабушка с детьми, по неведомой причине, находились в Войтовцах, у Василия Михайловича (брат деда). По фиктивному документу (сохранился), как работник сахзавода, дедушка отправился в Киев один. В целях безопасности семья осталась в Войтовцах. Невольно обращаюсь к ”Белой гвардии”. М.Булгаков, словно читая мысли деда, так обрисовал схожую ситуацию: ”Вот тогда ток пронизал мозги наиболее умных из тех, что с желтыми чемоданами и с сдобными женщинами проскочили через колючий большевистский лагерь в Город (в 1918 г. – Б.Ф.). Они поняли, что судьба их связала с побежденными, и сердца их исполнились ужасом /…/ О, только тот, кто сам был побежден, знает, как выглядит это слово! /…/ Кончено. Немцы оставляют Украину. Значит, значит одним бежать, а другим встречать новых удивительных, незваных гостей в Городе” (Булгаков М.А. Белая гвардия. Дагестан Махачкала 1987 с. 56).

Киев встретил деда хаосом и паникой. В Департаменте царила неразбериха. Смена властей, с крайне противоположной идеологией взимания налогов, парализовала деятельность фиcкального органа. Немцы поспешно оставили Город. Обыватели гадали, как на кофейной гуще: ”Кто следующий придет в Киев? Большевики? Генерал Деникин? Или ”таинственный и безликий” Симон Петлюра?" Сначала был Петлюра, потом красные, потом… ”и пошло и поехало”: ”Была бы кутерьма, а люди найдутся…” (опять по Булгакову). В конце сентября 1919 г. части Добровольческой армии Деникина заняли Киев. Не видя перспективы, дед бросает службу и едет опять под Хмельник к брату Василию.

Расстроенный и разочарованный он приходит к убеждению: ”Нужно что-то предпринимать!". На ”военном совете”: он с бабушкой; его брат, Василий Михайлович с супругой Евгенией Акимовной; ее отец – Сироткин Аким Васильевич (директор завода); обсуждали вопрос: ”Что делать?". Дедушка с бабушкой решили с младшими детьми уехать, а Мишу, старшего сына, пока оставить в Войтовцах, т. к. в дороге, 18-летнего юношу могли мобилизовать или задержать: и белые, и красные, и петлюровцы с махновцами, и зеленые и… Уехать-то они уехали, но куда?

Есть разные версии ”куда”… По сохранившимся документам, – сопроводительному письму и удостоверению от 3/10-1919 г., – выданными директором Левашовско-Войтовецкого сахзавода А.Сироткиным, дед был назначен управляющим конторой Лютовского сахзавода на Харьковщине, и следовал вместе с семьей к месту работы ”на лошадях, из-за отсутствия поездов по узкой колее ”Семки – Калиновка”. Достоверность назначения правдоподобна, т.к. А.Сироткин был одновременно и директором-распорядителем Лютовского Товарищества.

Начало октября 1919 г. Киев еще в руках белых, но Красная Армия уже вела наступление от Курска на Харьков, и на Ростов на Дону. Успели Филипченки добраться в Харьков? Если верить биографии тети Оли Филипченко, написанной ее сыном Сергеем Лиманским, то да – успели, но Сергей мог напутать. Но зачем дед на самом деле направлялся в Харьков? Служить в Лютовской конторе? Или намеривался вернуться обратно в Петроград? И почему дед не остался в Киеве? Беспокоила неразбериха со сменой властей? Опять вспоминается ”Белая гвардия” о неспокойном Киеве: ”…продутом вихрями и охваченном пламенем гражданской войны”, когда друг друга сменяли: ”Белые, красные, оккупанты-немцы в ”рыжих тазах” с шишаками, Гетман в черкеске, петлюровцы в синих жупанах, снова красные, снова Петлюра и опять белые…” (Булгаков М.А. Белая гвардия. Дагестан Махачкала 1987 с. 56).

Да, белые отступали, отступали на юг. Каким же образом среди них оказались дедушка с бабушкой? Не могу себе представить, чтобы добровольно! Никаких предпосылок вступать в белую армию у дедушки не было. Он, по своей природе и убеждениям, не терпел насилия, да и профессия была сугубо мирной и не предполагала стрелять или убивать. Я хотя и хвалил дедушку за его педантичность оставлять копии своих документов, однако ни одной бумаги, подтверждающей факт нахождения его на службе в белой армии – НЕТ (возможно уничтожил?). Копия одной справки есть, но написана от руки, и по-моему почерком деда, в которой удостоверяется, что:

”…предъявитель сего, Действительный Статский Советник Михаил Михайлович Филипченко, род. 17 апреля 1874 г., в 1919-1920 г.г. состоял Уполномоченным Управления и Министерства финансов при Главнокомандующем В.С.Ю.Р. (Вооруженные силы Юга России. – Б.Ф.) При нем находятся: жена Надежда Васильевна, род. 20 декабря 1879 г., 2 сына – Михаил, род. 30 июля 1900 г. и Василий, род. 12 марта 1907 г., и 2 дочери – Людмила, род. 4 октября 1902 г. и Ольга, род. 15 октября 1903 года.

Подписи: За заведующего финансовым отделом (С.Петров)

Делопризводитель (Евланов).

Удостоверение датировано 21 маем 1921 г. и выдано в г. Константинополе…!?

И в удостоверение занесен Михаил – мой отец!? Неужели дедушка не терял надежды соединиться с сыном??? Других документов, подтверждающих службу его в белой армии нет.

О пребывании в белой армии поражают документы не дедушки, а бабушки Нади. Сохранились справки, удостоверения, приказы об ее зачислении делопроизводителем I разряда в то же Управление финансов при Главнокомандующем В.С.Ю.Р.

Удивляет ее заявление, от 24 октября 1919 г., о зачислении в финуправление Деникина! Обращает на себя внимание дата…!? Как же так, дед с бабушкой, выехав ”на лошадях” из Войтовцев в начале октября, успели побывать в Харькове, и в 20-х числах вдруг оказались в Ростове-на-Дону на службе в финансовом управлении армии Деникина? Одно из двух: либо кто-то ”уговорил по- дружески” служить в белой армии, либо дед попал под мобилизацию. Кстати, о мобилизации, и тоже у Булгакова, из его биографии:

”В 1919 году, проживая в Киеве, последовательно призывался на службу в качестве врача всеми властями, занимавшими город. И не по доброй воле, и уж никак не из воинствующего энтузиазма я попал в военные формирования деникинской армии и был отправлен эшелоном через Ростов на Северный Кавказ”. Возможно и с дедом произошла булгаковская история? Призвали в качестве финансиста, и ”не по доброй воле” отправили ”в военное формирование деникинской армии”.

В Ростове-на-Дону, переполненном войсками и беженцами, не хватало жилья, военнослужащих расквартировывали в любые помещения. И семья уполномоченного Филипченко М.М., в холодные октябрьские дни и ночи, ютилась в каюте одного из пароходов, пришвартованного у донского причала. Сохранилась короткая записка, заменяющая ордер на проживание:

Каюта № 13

Семья Терского Атамана Генерала Вдовенко – 3 чел.

Семья Уполном. Упр. Финан. Филипченко – 5 чел.

Семья Д-ра Акабженянца – 2 чел.

Комендант Главн. квартиры

Ген.-майор /Петров/

”Больше никого не вселять”

23/XI – 1919 г.

Белая армия отступала. В Крым, в Севастополь. Среди отступавших находился и дед с семьей. Из биографии дочери деда Ольги Лиманской (ур. Филипченко): ”Окончила школу в 1920 году в Севастополе. В конце октября 1920 г. белая армия Врангеля эвакуировалась вместе с беженцами в Истамбул. Работали всей семьей в сельскохозяйственной колонии в Ванике на берегу Босфора, а в апреле 1922 г. французский адмирал Думесниль при сотрудничестве с американским Красным Крестом, погрузив всех беженцев на пароход ”Трувор” перевез нас в Дамаск”.

Севастополь был последним городом, в котором дед с бабушкой еще питали надежду соединиться с Мишей, но чуда не произошло, они эмигрировали, а Миша остался в России. Пройдет очень много лет, прежде, чем бабушка с сожалением напишет: ”…а вся родня осталась в СССР, только я с дедом и 3-мя младшими детьми были за границей и как мы с ним об этом жалели…” и далее о папе: ”Он очень любил нас с дедом и часто жалел о нашей тяжелой эмигрантской жизни”.

Дедушка Миша не предполагал, что его навязчивая идея ”жити і служити у рідному краї”, в возрожденной Украине, закончится столь плачевно, в эмиграции. По внутренним убеждениям он сознательно выбрал свой путь и остался верен национальным чувствам и за границей. Как человек чести, Михаил Михайлович Филипченко, своеобразно выразил свою принадлежность к Украине, он в Константинополе явился в Посольство УНР и зарегистрировался, как её гражданин. И второе, – более важное и убедительное, – как украинец, он продемонстрировал черты истинного патриотизма, получив вдалеке от Украины паспорт гражданина Украинской Народной Республики. На титульном листе паспорта символика – нынешний малый герб Украины – ”трезубец”. Подлинник паспорта долгое время хранился у двоюродной сестры из Канады, Нади Ель-Хосс (ур. Белина). Приехав к нам, в 1997 г., Надя подарила семейную реликвию мне.

Первые дни эмиграции семья дедушки встретила в Стамбуле – они были трудными, и материально и морально, а первые годы эмиграции явились жестоким испытанием на выживание – они его стойко выдержали. Ради заработка средств на жизнь, приходилось браться за любую работу. В Ванике, на берегу Босфора, работали в сельскохозяйственной коммуне. Потом в Дамаске, куда переехали при содействии французских властей, моя бабушка, Надежда Васильевна, воспитанная в богатой барской семье, когда решался вопрос благополучия близких, бросив всякие условности, зарабатывала деньги уроками музыки: ”У меня был абсолютный слух, – писала она, – хорошо играла, и в Дамаске кормила семью своими уроками музыки в 2-х женских школах и приватными уроками..."

Дед Михаил – юрист по образованию, в Дамаске, переквалифицировался в геометра, так в Сирии называют геодезистов и топографов. Франция, под чьим мандатом находились и Сирия, и Ливан, нашла практическое применение интелектуально-образованной российской эмиграции. Значительная часть бывших офицеров была использована в кадастровом управлении.

Затем семья Филипченко переселилась в Бейрут. Профессию топографа продолжала осваивать вся семья дедушки: его сын – Василий на полевых работах; дочь – Людмила помогала вести топографические расчеты, к тому же и замуж вышла за топографа Белина Александра Васильевича (бывшего царского полковника). В 1945 г. семейные интересы побудили Василия Михайловича Филипченко (родной брат моего отца. – Б.Ф.) открыть собственное дело. Он основал фирму ”Bureau d'Etudes Topographiques”, которая долгое время считалась в деловых кругах Ливана стабильным предприятием и существует уже более 60 лет.

Профессия топографа стала в семье деда фамильной, его внуки – дети Василия Михайловича – Миша и Алёша, сын Людмилы Михайловны – Вася Беллин, – связали своё будущее с топографией. Так, в Бейруте образовалась династия топографов семьи Филипченко, и поныне (2006 г.) ее возглавляет Михаил Васильевич Филипченко, мой двоюродный брат.

Ливанские внуки деда, как правило, учились во французско-арабском лицее или колледже. Они все прекрасно говорили на французском и арабском языках, но в семейной обстановке бабушка заставляла и детей, и внуков говорить на родном языке: ”…наш язык в доме доминирует, – она писала нам, – страшно любим и преклоняемся перед Россией и ея достижениями”.

В Бейруте, в эмигрантской среде – выходцев из России, языком общения был русский язык, и формально их община считалась российской. Среди близких родных, дед Михаил, был единственным украинцем. Украинской диаспоры в Ливане не было, да и вообще, в те времена Украину от России не отождествляли.

Вплоть до окончания Великой Отечественной войны в 1945 г., мнения эмигрантов по вопросу возвращения в Россию различались, но доминировало настроение: ”вот-вот, мы скоро вернемся на Родину”. Даже когда дедушка получил в 1934 г. ливанское гражданство, Филипченки не обустраивались капитально, сидели на чемоданах, было желание вернуться домой. Но после разгрома фашистской Германии, жизнь внесла свои коррективы, и их намерениям не суждено было сбыться по многим причинам.

Первое – пугали возможные репрессии после возвращения в Россию. Во-вторых дети, – уже взрослые люди, – обзавелись своими семьями; и самое главное, появилось новое поколение – внуки и внучки, родиной их был Ливан, а не Россия или Украина, и родным языком был французский, либо арабский.

Со временем, дядя Вася, как я писал, создал собственное дело, а бабушка с дедушкой открыли маленький магазинчик ”Delicatessen” у ”Garden-poublik”, в доме, где они жили. Дед оптом закупал различные качественные продукты, а бабушка ими торговала. Постоянные клиенты магазина, иначе, чем – ”Madam Philip” – магазин не называли.

В начале 50-х, дедушке с бабушкой стало трудно управляться с торговлей, у бабушки часто случались сердечные приступы и они продали магазин. Болезнь бабушки беспокоила деда, он боялся потерять ее, прежде, чем сам не уйдет из этой жизни – таково было его желание. Да, собственно говоря, так и произошло. Дядя Вася купил родителям небольшую квартиру из 2-х комнат, недалеко от своего дома. Года через два у деда начали проявляться признаки старческого склероза. Болел он долго и бабушка с горечью вспоминала о болезни деда:

”Папа умирал очень тяжело, 5-ть лет, медленно, постепенно от склероза мозга, последние 2 года моей жизни с ним были сплошным кошмаром. Я одна ухаживала за ним и лишь последние 6 м приходил на ночь мне помогать один русский. Еще теперь, хотя прошло 4 года, иногда увидишь во сне какой-нибудь этюд и просыпаешься в холодном поту”. /…/ в 1957 году папа умер у меня на руках, а я все еще живу; мне 85 лет, у меня хроническая болезнь сердца уже 12 лет и никак не могу умереть, а молодые, как Миня (мой отец. – Б.Ф.), имея жену, детей умирают – это так несправедливо”.

Некоторое время бабушка жила одна и Миша Филипченко вспоминал, как родители поручали ему проведывать бабушку, но она жалея внука, говорила: ”Ты, Мишенька, когда утром проснешься и увидишь у себя на окне цветочек (бабушка утром гуляла. – Б.Ф.), значит у меня все в порядке”. Однако за бабушкой нужен был уход и последние несколько месяцев перед смертью она жила у дочери (т. Милы) и умерла тихо и спокойно 19 апреля 1962 г.

Дедушка с бабушкой похоронены в Бейруте на православном кладбище. Обе могилы, накрыты плитами-надгробиями из белого мрамора, в головах кресты из такого же камня. В 1996 г., по приглашению Миши, я приезжал в Бейрут и был на кладбище. Привез я с собою пакеты киевской и нежинской земли, и теперь, хотя и символически, могилы деда и бабушки присыпаны землей Родины их далеких предков. С чувством грусти покидал я кладбище, понимая, что сюда я больше никогда не вернусь, но был счастлив от мысли, что прикоснулся к родным могилам и донес к ним земной поклон Родины. В моей памяти дед и бабушка Филипченко останутся любящими супругами, отчаянными мечтателями и крепкими духом людьми, перенесшими страдания и невзгоды гражданской войны; выдержавшими экстремальные испытания в условиях эмиграции.

В Бейруте, в офисе у Миши, среди старых бумаг, которые, очевидно, перешли к нему по наследству от отца, дяди Васи, а скорее всего – от деда Миши, я обнаружил ”Воззванiе къ Русскiм Эмигрантамъ Сирiи” от 21 июля 1929 г. Не без сострадания перечитал я, написанные от руки, волнующие слова обращения к русским эмигрантам, призывающие к образованию ”русского общественного очага” в Бейруте, ”…где бы каждый русский эмигрант, независимо от рода его занятий, мог бы душою и телом отдохнуть от своих повседневных переживаний, проведя свой досуг в кругу своих соотечественников, поделившись с ними своими мыслями и почерпнуть от них что нибудь новое в смысле сведений или знаний, полезных для каждого в нашем положении эмигрантов, т.е. людей без отечества, людей хотя и терпимых страною, но ей совершенно чуждых и быть может даже не желательных”.

И далее: ”Мы все живем в Сирии почти десять лет в невероятно тяжелых условиях труда дабы достать себе необходимую сумму денег для обеспечения своего жалкого насущного существования без всякой надежды на обеспечение своей будущей жизни, своих болезней, своей немощной старости при полной неспособности к труду”.

Да, не все русские эмигранты сумели приспособиться в арабской стране. Дедушка, к великому счастью, прибыв в Сирию и Ливан, интуитивно искал пути реализации своих способностей и нашел их в кадастровом отделе, где освоил специальность топографа. Тем самым, он с бабушкой, их дети: Ольга, Людмила и Вася, может быть, обрели, одну из немногих, возможностей, в тяжелых эмигрантских условиях, выжить, обзавестись своими семьями, иметь детей, дать им достойное образование и, не забывая Родины, сохранить в семье обычаи и традиции своего Отечества.

Долгое время историческая правда о дедушке и его эмиграции скрывалась по независящим от моего поколения обстоятельствам. Мне удалось на малую толику приоткрыть побудительные причины переезда деда в Киев и его участие в событиях революции в Украине в 1918-1920 гг. Но в сталинское время чекисты физически истребили поколение, принимавшее участие в Украинской революции. Затем пропагандистский аппарат сталинизма воспитал следующие поколения в коммунистическом духе. И как следствие – духовная связь между поколениями прервалась. Для себя я открыл деда в новом измерении, я горжусь его поступками, и необыкновенно счастлив, что в какой-то степени восстановил духовную связь с ним и передал ее своим детям.

На фото:
1. Портрет бабушки Надежды Васильевны.